Православные праздники
Духовные праздники распределяются по степени их значимости. Над всеми ними царит Пасха. Далее идут "двунадесятые праздники" во главе с Троицей.
За ними другие, установленные во славу Иисуса Христа, Богородицы. Затем — торжества, посвященные архангелам, Предтече, апостолам и пророкам. Кстати, поясним, что, встретившись со словом "собор" в названиях таких праздников, как Собор Пресвятой Богородицы, Собор Архангела Гавриила, Собор Архистратига Михаила, Собор Иоанна Предтечи и Собор двенадцати апостолов, надо понимать его не в буквальном смысле "храм", а в значении "сообщество", "собрание", поскольку названных святых и архангелов постоянно окружают ангелы, через которых осуществляется их воля.
Несколько поиному следует понимать слово "собор" в названиях праздников типа Собор Соловецких святых, Собор Сербских святых и т.д. Здесь уже слово означает "пантеон", в который включены все местные святые за всю историю данной епархии или православной страны.
И наконец, встретится в календаре праздников слово "собор" и в значении "съезд", "ассамблея", "форум". Это, например, тогда, когда чествуются Святые отцы Вселенских Соборов.
Попутно отметим, что Православие признает решения только семи первых (начиная с 325 г.) съездов представителей поместных церквей империи.
На них большинство святых отцов успешно боролись с ересями, порой героически отстаивали чистоту Христовой веры и апостольский уклад церковной жизни.
Когда в дальнейшем еретики все же добились церковного раскола, оформился католицизм и папы стали присваивать себе право созыва Вселенских Соборов, Православие, все более игнорировавшее их решения, окончательно выделилось в самостоятельное христианское течение.
Много бед и страданий причинили ему инославные владыки, развязавшие в Европе и других частях света многочисленные религиозные войны.
Тем дороже нам память о тех, кто изначально оберегал чистоту веры и единство Христовой Церкви.
В числе праздников, в названиях которых "персонально" имена святых не упомянуты, встретится вам, например, день памяти Сорока мучеников Севастийских. Это христианские воины, которых в 320 г. предали казни при владычестве в восточной части Римской империи Валерия Лициния. Как же так? Лициний вместе с правителем Западной Константином подписал исторический Миланский эдикт, в котором содержалось официальное разрешение исповедовать христианскую веру.
Но большинство христиан симпатизировало Константину и его равноапостольной матери Елене, поэтому, готовясь к противоборству с ними за власть над всей империей, Лициний решил провести в своей армии кровавую "чистку".
Возмездие настигло Лициния в битве при Скутари в 324 г., где он потерпел полное поражение от Константина Великого.
И еще добавим, что если, как в данном случае, конкретные имена пострадавших в календаре не названы, то это вовсе не значит, что они забыты.
Многие имена погибших при групповых расправах христианам удалось сохранить в памяти, и читатель найдет их в этой книге.
Самое большое число праздников (их сотни) связано с именами святых.
Однако праздниками, позволяющими определенное послабление поста, церковь отмечает дни памяти только наиболее чтимых святых.
В календарях такие имена обычно выделяются жирным шрифтом или красным цветом. В их честь правятся в храмах полиелейные службы, поется "великое славословие".
В различных городах и селениях особо выделяются "престольные праздники" — в честь святых, кому посвящено сооружение данного храма или воздвигнут в нем алтарь (престол).
То же самое касается и святых чудотворных икон по месту их пребывания и воздвижения храмов во славу их.
Церковь воздает славу десяткам святых икон, но лишь дни поклонения некоторым из них ежегодно отмечаются как праздники.
В старое время большинство прихожан были неграмотны, однако же легко ориентировались по церковным календарям, какой предстоит праздник (большой, или "великий", средний, а может быть, "малый"). Издатели приходили им на помощь.
Великие праздники отмечались красным крестом в круге; средние — красным крестом в полукруге или одним знаком креста; малые — тремя точками, обведенными ломаным полукругом красного или черного цвета.
Традиция издавать такие календари сейчас возрождается, что, наверное, стоит только приветствовать.
Несколько слов надо сказать и о так называемых народных праздниках, которые испокон века прижились на Руси.
Все они посвящены определенным святым и по обычаю отмечаются населением очень широко, в то время как церковь относится к некоторым из них как к второстепенным праздникам.
Так, в русских деревнях с давних пор укоренился обычай "гулять три дня кряду" в честь того святого, которому посвящена деревенская часовня или приходская церковь.
Очень любим сельским населением "Юрьев день" (6 мая), но поскольку речь идет о великомученике Георгии Победоносце, на этот раз церковное и народное торжества совпадают.
С большим энтузиазмом праздновали крестьяне Николин день (22 мая), Иванов день, или Ивана Купала (7 июля), Петров день (12 июля), Ильин день (2 августа).
Праздновал народ и "солнцевороты", приурочивая зимний к Рождественским святкам и Васильеву дню ("старый Новый год"), а летний — к Иванову дню.
Зимой главным увеселением было колядование. Летом — зажигание огней, прыгание через костры, хороводы, купания, всевозможные игры и забавы.
К праздникам (хотя для нас и нерадостным) можно также отнести Дни поминовения усопших. К ним причислены: Вселенская родительская мясопустная суббота (последняя суббота перед началом Масленицы), Троицкая родительская суббота (последняя перед Днем Святой Троицы). Суббота второй седмицы (недели) Великого поста, суббота третьей седмицы Великого поста, Радоница (понедельник или вторник недели, следующей за Пасхальной неделей). Суббота Димитриевская (последняя в октябре).
Отмечается как малый праздник 13 сентября. Божия Матерь, как уже говорилось, была замечательной рукодельницей, превосходно шила и вышивала (в том числе и церковные облачения). Кроме упомянутой ризы после Ее Успения христианами бережно сохранялся и Ее пояс: сначала в Иерусалиме, потом в Константинополе, затем в Халкопратиях.
Он обладал исцеляющей силой, даровал победы греческим императорам, бравшим его с собой в походы. Части этого пояса были положены в особые футляры (ковчеги): в Трирском монастыре в Германии, в Ватопедском монастыре на Афоне и в Зугдидской церкви в Грузии.
Празднуется 15 июля. В 1 в. н.э. на палестинской земле все еще существовал обычай хоронить умерших в пеленах (подобие бинтов, оборачиваемых вокруг тела, умащенного ароматическими снадобьями). Одежда же еще при жизни завещалась ее владельцем кому-нибудь из близких. Так поступила и Матерь Божия перед Своим Успением, завещавшая хранение Своих риз благочестивой христианской семье.
Но в V в. среди потомков этой семьи оказалась иудейка, все поведение которой внушало опасения за сохранность священной реликвии, и два грека-христианина — Гельбий и Кандид — вызвались похитить последнюю.
Риза Пресвятой Богородицы была доставлена ими в Константинополь, где для нее был возведен храм. С пребыванием реликвии в византийской столице связано много чудесных явлений. Но было и немало богоборческих козней против нее. Так, храм однажды сгорел, риза исчезла. Однако части ее удалось все-таки обрести и сохранить. Теперь они сберегаются в Риме и в Москве.
Отмечается 23 июля как торжественное событие, восходящее к XVII в., когда Русская Православная Церковь обрела бесценную реликвию — то, что было пощажено временем и осталось от одеяния Иисуса Христа, раздетого перед казнью. Для римских солдат, охранявших место распятия, Он был не более чем преступник, осужденный по закону, и по обычаю им предоставлялось право разделить Его одежду между собой (каждый кусок ткани в те времена стоил невероятно дорого).
Но, как ни удивительно, одеяния, сотканные Матерью Божией, оказались... без единого шва! Разрывать их на части было и несподручно, и жаль — решили разыграть по жребию, кому достанется все. Когда вскоре имя и слава Спасителя прогремели по всей империи, священная реликвия начала свое странствование по свету, переходя из рук в руки.
Долгие годы ею обладала христианская Грузия, но и она подверглась мусульманскому нашествию. Наконец персидский шах Аббас, покоривший эту страну, счел за лучшее переслать эту святыню Православия русскому царю Михаилу Федоровичу и сделал это в 1625 г. Исследованием ее подлинности занимался сам патриарх Филарет. Затем она была торжественно положена в ковчеге в Успенском соборе Кремля. С этого времени и установлен праздник.
А. С. Пушкин
Верить или не верить в Бога? Этот вопрос задавали себе в далеком прошлом и задают сегодня очень многие. Интерес к вероисповеданию возгорается у россиян естественным образом, как тяга к истинной духовности, апробированной на протяжении многих веков, а вовсе не как любопытство к чему-то, прежде запретному. Наибольшее число приверженцев, разумеется, у православия, приобщение к которому идет параллельно с возрождением нашего национального самосознания.
В чем оно? Да хотя бы в понимании того, что все, чем мы богаты духовно, — от фольклора, литературы, музыки, изобразительного искусства до традиций уклада жизни, нравственных критериев, этических норм, взглядов на воспитание, понятия о совести, о греховном поведении и праведном — несет в себе черты православного мировоззрения, впитанные народом за тысячу лет окормления его русской церковью.
Что же касается особого предмета нашей гордости — великой истории России (военной, созидательной, культурной), то она вся пронизана подвигами святых мучеников, борцов за веру и правду, защитников Отечества, собирателей земли Русской, вдохновенных творцов прекрасного, неутомимых радетелей о державной славе.
О православии и его Традициях людям хочется знать побольше.
Но знать, уважать еще не означает верить. Атеист в споре с верующим упирает на данные науки, на проникновение человека в заатмосферный Космос и т.д. Однако случается, что и оппонент не обделен знаниями да и начитан неплохо. Возьмет да и вспомнит мнение одного из величайших ученых XX века, Альберта Эйнштейна: "Моя религия — это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Разума, который открывается нам в доступном познанию мире"'.
В споре рождается истина, и в чем-то наши "спорщики" так или иначе придут "к общему знаменателю". Скорее всего, сойдутся на том, что в столь разумно организованной Вселенной представить себе несуществование Творца так же трудно, как и поверить в Его существование. А что же подсказывает на сей счет наука? Она, как всегда, больше вопрошает, нежели отвечает. По верованиям древних, все сущее явилось из зияющей темной бездны, наполненной туманом и именуемой Хаосом. Сегодняшние специалисты по космогонии тоже считают, что наша Вселенная, с ее порядком и тенденциями развития, образована из хаотического беспорядка. Кем? Чьей волей? Зачем? Может, в признании великого физика и содержится ответ?
Атеист, как правило, однажды прочитывает Библию и больше не возвращается к ней. Верующий совершает для себя все новые и новые открытия, перечитывая ее. Взволнованного она умиротворяет, растерянного умудряет, упавшего духом укрепляет, а главное — дает много пищи для размышлений.
Считается, что у Библии нет авторов, хотя вошедшие в нее писания не совсем анонимны: указывается, от какого святого исходит та или иная часть Ветхого и Нового Завета, но, так или иначе, об их авторстве не идет речь, ибо это боговдохновенные произведения (информация получена Свыше). Современному человеку, уже не удивляющемуся таким чудесам, как телепатия, считывание информации с неодушевленных предметов, "рентгеновидение" и т.п., кажется, что все это проявилось совсем недавно, и он требует от ученых: объясните! Увы, потребительский подход к науке здесь не срабатывает, и "хоть на голову встань" — объяснить не могут. Остается предполагать, что трудно объяснимое мудрые мужи веками замалчивали и прежде. Но оно то ведь существовало и встарь!
Так называемые "темные места" в Библии веками занимали и занимают ученых. Это то, что не поддается толкованию. Прежде таких "мест" было больше, однако шаг за шагом наука добиралась до смысла этих "шифровок", опираясь на знания, накопленные человечеством. Почему же возникали такие загадки? Да потому же, очевидно, что получавший информацию сам не мог осилить ее своим разумом и старался только донести в той словесной оболочке, в которой ее воспринял. (Современный любитель научной фантастики может себе представить, как понимали бы его суждения люди далекого прошлого, окажись он среди них благодаря услугам машины времени.)
Читателя Священного Писания не могут не потрясать предсказания древних (живших задолго до новой эры) пророков о том, что Спаситель не сойдет с Небес, а родится на Земле, что местом рождения будет город Вифлеем. С невероятной точностью, и даже до подробностей, описаны события Его недолгой земной жизни. Что же это, подделка? Нет! Свитки с записями пророчеств найдены в руинах древних городов, прочитаны и датированы уже в цивилизованное время, каждый подлинник изучался всесторонне и тщательно. В этой книге вас ждет знакомство с некоторыми из этих пророков.
У человека, колеблющегося в отношении веры, обычно возникает рой вопросов, на которые он хочет получить исчерпывающие и убедительные ответы. (Еще лучше, если бы ему довелось своими глазами увидеть нечто чудесное, — вот тогда бы...) Священное Писание учит, что блаженны (счастливы) не те, кто воочию убедился и поверил, а те, кто поверил, не увидевши.
Многие свое безбожие пытаются оправдывать тем, что, мол, мир, нас окружающий, так гнетущ, недобр и несовершенен, что не хочется и думать о вере, а если он создан Богом, то почему Он сотворил его именно таким? Крупнейший русский философ XX века Николай Бердяев отозвался на этот "крик души" следующим образом: "Творец не создал необходимо и насильственно совершенного и доброго космоса, так как такой космос не был бы ни совершенным, ни добрым в своей основе. Основа совершенства и добра, всякого бытия — в свободной любви к Богу, в свободном соединении с Богом, а этот характер всякого совершенства и добра, всякого бытия делает неизбежной мировую трагедию. По плану творения космос дан как задача, как идея, которую должна творчески осуществить свобода тварной души".
Можно без преувеличения сказать, что каждому человеку довелось на своем веку увидеть окружающий нас мир добрым и светлым. Вы догадались, когда? Это было в детстве. Как ласково грело нас солнце! Какие запахи были у травы и цветов! Сколько радости приносил летний дождь! Как мы были милостивы к бездомным собакам и кошкам! Как улыбались нам незнакомые без всякой причины! Сколько интересного было кругом, каждый день, каждый час! Как хотелось все время гулять и играть дотемна!.. Неужто все эти радости уже не для нас? Иисус не раз повторял ученикам и колеблющимся в вере: "Будьте как дети". Лев Толстой следовал этому поучению до глубокой старости — играл с ребятишками в их игры, ходил, как они, босиком, катался на велосипеде и, конечно же, много писал для деревенских ребят — создал целую библиотечку таких книг. В отношении же веры он сказал вот что: "Я жил только тогда, когда верил в Бога. Как было прежде, так и теперь: стоит мне знать о Боге, и я живу; стоит забыть, не верить в Него, и я умираю".
Ополчившиеся против Православия богоборцы не могли все же сколько-нибудь аргументированно отрицать исторический факт существования Иисуса Христа, поскольку на этот счет сохранилось слишком много неопровержимых доказательств. Тогда они стали называть его в своих писаниях неким "бродячим проповедником", который был после смерти обожествлен своими учениками и последователями. Авторы сознательно игнорировали ту безумную апокалипсическую эпоху, в которую состоялось появление Спасителя. Некогда процветавшая и передовая цивилизация гигантской рабовладельческой империи приходила в упадок. В духовном и нравственном отношении общество стремительно разлагалось. Дикие звери не были способны на то, что творили с людьми власть имущие. Вакханалия жестокости, алчности, всевозможных пороков и извращений, словно проказа, распространилась по многим странам, порабощенным Римом, этой "великой блудницей" на" семи холмах, как было сказано в "Откровении" от Иоанна ("Апокалипсис").
Конечно, бросить вызов такому изуверскому обществу мог и чистый сердцем смертный герой, готовый на крест во имя человеколюбия. Конечно, он мог быть невероятно одаренным человеком по своему интеллекту и добродетелям. И разумеется, такого учителя не могли не боготворить его ученики, причем настолько, что не устрашились продолжать проповедь и в конечном счете разделить его горькую участь. Но апостолы и иные последователи, общавшиеся с Христом, до конца своих дней утверждали, что Иисус воскрес из мертвых и что еще до этого невероятного события Он являл людям беспримерные чудеса, изрекал неизменно сбывавшиеся пророчества. А это уже никак не вяжется с версиями о смертном герое.
Таким образом, для всякого сомневающегося вопрос сводится к самому главному: воскрес или не воскрес Иисус Христос, казненный на Голгофе? Причем для ответа нужны свидетельства, исходящие не от последователей Иисуса, а от "незаинтересованных" лиц. Одним из последних можно считать самого Пилата, осудившего Христа на казнь (якобы по воле народа). Жена Пилата, убежденная, что это Сын Божий, умоляла мужа не отдавать участь Иисуса в руки озверевшей толпы. Лукавый сановник заключил с нею беспроигрышное (как ему казалось) "пари": если Христос действительно Сын Божий, то Ему не суждено умереть, и в этом случае он, Пилат, готов пожертвовать почетной привилегией и запретить чеканить свое изображение на монетах.
Археологические находки подтвердили, что с этого времени на монетах иерусалимской чеканки изображение Пилата исчезло!
Для того, чтобы представить, какое потрясение испытал этот человек, приведем свидетельство летописца Иудеи грека Гормазия, служившего при Понтии Пилате и увязавшегося за его помощником, посланным проверить, мертв ли Христос, Чье тело было снято с креста и уложено в гроб. Вот что пишет Гормазий: "...приблизясь к гробу и находясь шагах в полутораста от него, мы видели в слабом свете зари стражу у гроба — два человека сидели, а остальные лежали на земле. Было очень тихо, и мы шли медленно, и нас обогнала стража, шедшая к гробу сменить ту, которая там находилась. Вдруг стало очень светло... Мы не могли понять, откуда этот свет. Вскоре мы увидели, что он исходит из движущегося сияющего облака. Оно спустилось ко гробу, и над землей оказался человек, как бы весь сотканный из света. Затем раздался удар грома, но не на небе, а на земле".
Задумаемся: мог ли солгать грек Гормазий в такой драматической ситуации, да еще упоминая о других очевидцах?
А вот и еще письменное свидетельство непосредственного участника событий. Это своего рода хроника, озаглавленная "О правителях Палестины". Ее автор иудей Маферкант был казначеем синедриона и, кстати, лично уплатил Иуде Искариоту известные тридцать сребреников. Разумеется, Маферканту тоже было о чем тревожиться после казни Христа. Так вот, когда он выдал стражникам деньги за охрану гроба и стал удаляться, раздался удар грома. Обернувшись, он увидел исчезающее свечение над гробом Иисуса...
Как явствует из печати, ныне всевозможных свидетельств о чудесном Воскресении Иисуса Христа насчитывается более 230. И все же "Фомы неверующие" считают такое явление невероятным. А как, интересно, отнеслись к нему знаменитые современники раннего христианства? Об одном из них Карл Маркс писал: "Достоверная история может опираться лишь на основу таких документов, как произведения Иосифа Флавия, и равноценных им".
Вот что пишет сам Флавий: "... в это время выступил Христос Иисус, человек глубокой мудрости, если только можно назвать его человеком, совершитель чудесных дел. Когда по доносу первенствующих у нас людей Пилат распял его на кресте, поколебались те, которые впервые его возлюбили. На третий день он снова явился к ним живой".
Кажется, основоположников марксизма вряд ли можно заподозрить в симпатиях к религии. Так нам, по крайней мере, представлялось благодаря тому, что богоборческая рать делала все, чтобы не допустить "утечки информации" о чем-либо противоположном с их стороны. Так, за десятилетия издания и переиздания у нас работ Фридриха Энгельса до нас так и не дошло его откровенное признание, сделанное в конце жизни под напором потрясающих фактов, установленных учеными относительно проблемы Воскресения Иисуса Христа, и только теперь ставшее достоянием печати в России:
"Новейшие каппадокийские открытия обязывают изменить наш взгляд на некоторые немногие, но важнейшие [вопросы] мировой истории. И то, что казалось раньше достойным внимания только мифологов, должно отныне привлечь внимание историков. Новые документы, покоряющие скептиков своей убедительностью, говорят в пользу наибольшего из чудес истории — о возвращении к жизни Того, Кто был лишен ее на Голгофе".
Все, о чем рассказано выше, не преследует цель тенденциозно сориентировать читателя — пусть он определяется сам. Более того, нелишне подчеркнуть, что тот же Иосиф Флавий и многие другие видные современники первохристиан, признавшие факт сверхъестественного Воскресения Иисуса из мертвых, так и не примкнули к числу Его последователей, а некоторые продолжали оставаться ярыми противниками христианства под влиянием все еще могущественных сатанинских, богоборческих сил.
Но "информация к размышлению", с которой вы познакомились и которая долго не имела широкого хождения, возможно, даст некоторое представление о том, что поняли и почувствовали преданные поборники христианского вероучения в связи со светлым Воскресением Христовым и сколько колеблющихся в вере и сомневавшихся в Божественном происхождении Спасителя встало тогда в ряды его учеников и последователей.
Римский историк Корнелий Тацит (I в. н.э.) пишет о "великом множестве" христиан, которые, несмотря на гонения и казни, не отрекались от своего "зловредного суеверия". Писатель и придворный аристократ Плиний Младший, будучи проконсулом восточной провинции Вифиния в правление Траяна (98—117 гг. н.э.) доносит императору: "Зараза этого суеверия прошла не только по городам, но и по деревням и поместьям", — и сообщает также, что среди пытаемых и казнимых им христиан — не только рабы и свободные, в том числе те, кто имел право римского гражданства, но и обвиняемые "нежного возраста".
Целых три столетия римские императоры выжигали это "суеверие" огнем и вырубали мечом. Для устрашения населения казни делались публичными зрелищами. Был задействован и знаменитый Колизей, вмещавший, как известно, 50 тысяч зрителей. Здесь мучеников приковывали на арене к столбам, а потом выпускали из клеток голодных тигров и львов. В "арсенале" палачей были также обезглавливание, колесование, утопление, сдирание кожи, сваривание в кипящем масле, толчение в каменной ступе, медленное поджаривание на железной решетке и, конечно же, распятие на крестах, так полюбившееся зрителям с давних времен.
На некоторых иконах рядом с Младенцем Иисусом изображены крест, копье и губка — как символы будущих страстей Господних. Назначение этих орудий вот в чем. Когда боль в пронзенных конечностях жертвы притуплялась, ей наносили дополнительные раны копьем, затем прикладывали к ним губку, намоченную уксусом. Все это, как мы знаем из Евангелия, перенес и Христос.
И все же самым ужасающим и диким по своему варварству из всех орудий казни, придуманных для христиан, был "медный бык". Он представлял собой металлическую печь, выкованную из бронзы в форме вола. Раскаленная на огне, она долго сохраняла высокую температуру. В полое нутро этой печи бросали осужденного и закрывали там наглухо. Через некоторое время газы, пар и дым от сгоревшего тела вырывались из ноздрей "быка", устроенных так, что это сопровождалось грозным ревом, — так, по крайней мере, эта казнь воспроизведена в одном из американских кинофильмов.
За что же так жестоко наказывали людей, собиравшихся на свои молебны тайно, где-нибудь в развалинах или в подземных катакомбах? "Они утверждали, — доносит Плиний императору, — что вся их вина или заблуждение состояло в том, что они обычно по определенным дням собирались до рассвета, воспевали, чередуясь, Христа, как Бога... После этого они обыкновенно расходились и приходили опять для принятия пищи обыкновенной и невинной... (о христианах распространялись злонамеренные слухи, будто они каннибалы.) Тем более я счел необходимым под пыткой допросить двух рабынь, назвавшихся прислужницами, что здесь было правдой, и не обнаружил ничего, (курсив мой. — Б.£.), кроме безмерно уродливого суеверия".
Характерно, что чиновник Плиний казнил только тех, кто упорствовал в своей вере. Отрекшихся же — отпускал. Параллельно с подобной "милостью" у населения культивировалась ненависть к приверженцам новой религии. Так, историк Светоний (ок. 70—160 г. н.э.) обвинял христиан в том, что они "заводили некие смуты" в правление Нерона и его предшественника Клавдия. Ни о каких христианских смутах истории неизвестно. Известно, что люди, не опоясывавшие себя мечом возмездия, брали на себя горестный труд фиксировать и доносить до потомков имена жертв. Если бы это были мстители, признавшие меченосное решение проблемы, то имперский Рим, вероятно, рухнул бы много раньше, чем это случилось, — таково было уже тогда несметное ополчение верующих во Христа.
Как известно, венценосному палачу и самодуру давно хотелось перестроить Рим. Но разрушать жилища в старых кварталах было опасно: чернь взбунтовалась бы неизбежно. Выход Нерон нашел в тайном поджоге Рима. Оставалось только "перевести стрелку" — обвинить в поджоге христиан. Легионеры императора казнили их с невероятной жестокостью, а обманутые и несчастные погорельцы творили к тому же самочинные расправы над ними прямо на улицах.
Обращает на себя внимание удивление тогдашних историков (того же Плиния Младшего, например) относительно поведения приговариваемых и казнимых. Язычникам была совершенно непонятна та христианская стойкость, спокойствие, с которыми люди встречали смерть. Все, что удавалось вырвать у них под пыткой, сводилось к постулатам, совершенно немыслимым для палачей. Об "униженном Боге" о "спасении через страдания" и т.п.
Как усвоили, да еще так крепко, эти истины тысячи и тысячи людей в огромной империи? Никаких "средств массовой информации" тогда не существовало. Последняя шла только изустно. Перед тем как отправиться на это великое служение, апостолы провели в Иерусалиме Собор, постановивший "поступать в духе христианской свободы". Был брошен жребий, кому и куда направляться (в нем участвовала и Матерь Божия). Но, думается, дело не обошлось усилиями нескольких десятков человек. Так, мы знаем, что активную миссионерскую деятельность проводили и жены-мироносицы во главе с Марией Магдалиной; знаем, как возрастало число учеников у апостола Павла (в его знаменитых "Посланиях" появляются все новые и новые имена). Но и это все-таки не дает ответа на поставленный вопрос.
На верную, как нам кажется, мысль наводит карта прижизненных путешествий Иисуса Христа, составленная богословами. Он исходил пешком многие сотни километров, встречался с тысячами людей во многих городах и селениях. Упомянутый уже Иосиф Флавий пишет о Нем: "Весь Его образ жизни был безупречен, и Он был известен Своей добродетельностью, и многие люди среди иудеев и других народов стали Его учениками".
Мог ли остаться равнодушным при вести о Его казни всякий, кто видел, слышал Его или даже говорил с Ним? После такого предположения счет проповедников-добровольцев, растекшихся во все концы империи, видимо, придется вести не на десятки, а на тысячи. Недаром, по свидетельству древнеримских историков, христианином поначалу считали в Риме всякого выходца из Иудеи и сопредельных с нею провинций (хотя это было далеко не так).
Не менее интересен вопрос о "языковом барьере", который, вероятно, не мог не встать между проповедниками из числа апостолов и их аудиторией в далеких странах. Допустим, кому-то из них достаточно было латыни. Ведь Римская империя держала свои легионы, а также консулов, проконсулов, префектов и прокураторов в завоеванных странах еще задолго до Рождества Христова. За сотни лет такого владычества население волей-неволей переходило на язык завоевателей.
Но ведь апостолу Андрею предстояло отправиться к славянам и скифам, апостола Фому жребий забрасывал даже в Индию! Матери Божией выпала Иверия (т.е. Кавказ), хотя, как позднее узнает читатель, промыслом Божьим Она оказалась на Афоне, т.е. в Греции, где латынь не принимали, гордясь собственной историей и культурой.
Нет сомнений в том, что Своими учениками Христос сделал выдающихся людей, обладавших феноменальными способностями (это явствует из многих мест Евангелия и "Деяний апостольских"), но как они могли изучить языки далеких стран и племен, находясь в Иерусалиме? Остается либо кощунственно предположить, что чужими наречиями апостолы овладевали уже на месте их миссионерской деятельности, либо принять как истину чудо сошествия на них Духа Святого с известными последствиями: каждый получил в дар великое духовное и интеллектуальное озарение и способность говорить на иноземных языках.
Неверующие или просто недоверчивые тотчас же примут первую версию. Люди, склонные к вере, задумаются. И ведь есть над чем. Почему, например, мы не считаем чудом сверхъестественные способности некоторых людей. Есть такие, кто демонстрирует совершенно необъяснимые, "запредельные" возможности. О них немало написано, им задана масса вопросов. Отвечая на них, они чаще всего сообщали, что открыли в себе эти способности "внезапно", а потом, мол, тренировали их, развивали и т.д. Но печать сообщала и другие сенсационные вещи: то здесь, то там на нашей планете выявлялись люди, которые без всякой "работы над собой" получали вдруг дар, не поддающийся никакому воображению ученых мужей. Что вы скажете о неграмотном пакистанском крестьянине, который вдруг заговорил по-японски, перепугав этим полицию (уж не шпион ли?)? Речь идет о сообщении 1995 г., но такие же сообщения бывали не раз и прежде.
Способности, подобные описанной (не требующие никаких усилий для их развития), чаще всего возникали у их обладателей под воздействием какого-то потрясения. Не последнее место при этом занимали удар молнии или встреча с шаровой молнией. Читатель тоже увидит, что на апостолов сошли языки пламени при воздействии Духа Святого. Но не будем забегать вперед, а поговорим о естественно возникающем у многих отношении ко всему сказанному — о скепсисе. "Не морочьте голову, — скажут нам. — Журналисты просто наврали! Родоначальник этих мистификаций, знаменитый Эдгар По, вообще не постеснялся давать репортажи о жителях на Луне из мифической обсерватории некоего ученого, построившего ее в сельве Южной Америки, и этим спас от разорения свою газетенку!"
Но позвольте. В XVI—XVII веках в Европе не было журналистики в сегодняшнем понимании. А скепсис был. То есть были сведения о неких людях, получавших дар иноязычного говорения "ни с того, ни с сего", и было к этим слухам соответствующее отношение.
"Проблема", как видим, существовала и тогда.
А в наши дни с нею тесно связано еще одно распространенное поверье — о том, что мы уже жили когда-то и будем еще жить в далеком будущем. Существуют и охотно раскупаются любопытные таблицы, по которым на основе своих биографических данных человек может вычислить, когда, в какой стране земного шара он в последний раз существовал и чем занимался. У автора этих строк вышло, что жил он в IV веке на севере Африки и занимался библиотечным делом. Он, признаться, обрадовался (еще бы, небось служил в легендарной Александрийской библиотеке и говорил по-гречески). Единственное, что его смутило, так это то, что он был... женщиной.
Фантасты давно подхватили эту тему. Герои их книг и кинофильмов "вспоминают" не только язык, на котором говорили когда-то, но и события, в которых они участвовали много веков назад. Великий Гете, наверное, посмеялся бы над подобными произведениями, хотя сам, будучи благочестивым христианином, глубоко верил в бессмертие души. Гете молился о том, чтобы Господь, не оставляя ему памяти о прошлом, все же не лишал его главной радости в будущей жизни — радости творчества.
Ну так какой же нам сделать вывод о могучем интеллектуальном озарении святых апостолов? Думается, пора расстаться с увлечением мистической шелухой и обрести зерно истинной веры в то, что для Господа нашего нет ничего невозможного.
Эту беседу с читателем мы начали словами Пушкина. Мысль, заключенная в них, настолько велика, всеобъемлюща, что раскрыть ее как тему — не хватит и целой книги. Но в этом вступительном слове, к счастью, промелькнула одна примечательная деталь. Она то и поможет нам в размышлениях над словами гениального поэта. Помните, среди захваченных и казнимых Плинием Младшим христиан в его провинции Вифинии (теперь это северная часть Турции) есть и рабы, и свободные из числа местных варваров, и люди, обладающие правами римских граждан. В доносе Плиния императору сообщается также, что "зловредное суеверие" не обошло стороной и поместья. Мы хорошо знаем, что римский гражданин мог быть только господином на завоеванных Римом территориях. Представьте только: раб и господин тайно собираются вместе, молятся и поют славу Христу, называют друг друга братьями. Когда же было такое за все предшествовавшее существование мира? Вот с этого самого момента, когда и раб, и господин уверовали во Христа, жестокие римские законы для них как бы перестали существовать и жить они начали по заповедям Божьим, и планета действительно покачнулась, отвращая лик свой от мрака вседозволенных зверств и порабощения и поворачивая его к солнцу человеколюбия и равенства перед Богом.